Как бы волшебная сказка - Грэм Джойс

Он встал.

– Спокойней, – предупредила Жен.

– Выходить из себя не собираюсь, – ответил Питер.

Кто-то вкатился в дверь. Это был Майкл с поднятыми руками, словно сдаваясь. Питер глянул ему через плечо и увидел Зои.

Парень смотрел на него круглыми глазами.

– Позвольте объяснить… – начал он.

– Стой, где стоишь! – рыкнул Питер.

– Да, но я хочу…

Питер выставил громадную ладонь, как регулировщик:

– Стоп!

– Дело в том, что…

– С меня хватит. Не хочу никаких оправданий: мол, собака сожрала готовое домашнее задание. Не хочу слышать о дорожных пробках. Ничего не хочу. Хочу только, чтобы на часах было одиннадцать.

– Собака сожрала домашнее задание? – Майкл почесал свои дреды.

– Дай ему шанс, – сказала Жен.

– Пап! – подала голос Зои.

– Ладно-ладно. С тобой я разберусь через минуту. Но сперва ты, Майкл. Уговор есть уговор, так?

– Пап, выслушай его и перестань выставлять себя дураком!

– Осторожней!

– Дело в тете Таре!

– Что?

– Тетя Тара. Она была в «Белой лошади». Вдрызг пьяная, пап!

– Что?

– Это то, что Майкл пытается тебе сказать. Мы бы уже давно были дома. Если бы не тетя Тара.

Питер взглянул на Майкла.

– Это правда, – подтвердил Майкл.

Все вышло наружу. Где-то в середине вечера Зои заметила тетю Тару – та плясала так, будто к ней прикоснулись оголенным высоковольтным кабелем, дергаясь как безумная, откровенно пьяная.

– Но ты сказала, что это молодежный вечер! – усомнился Питер.

– Да, молодежный, – вмешался Майкл.

– Пьянющая, пап.

– Но ты говорила, что там не бывает алкоголя!

– У нее была пластиковая бутылка как будто с водой, а на самом деле с водкой. Так они проносят бухло.

– Они?

– Всякий, кто хочет нажраться. Не смотри так на меня, я терпеть не могу водку.

– Я тоже, – поспешил вставить Майкл. – Во всяком случае не очень.

– Я увидела ее и подумала: ну ты даешь, тетя Тара, – сказала Зои, – и поглядывала за ней, а она вешалась на всех парней и целовалась, знаешь, взасос, совала язык глубоко в горло, как ящерица за сочной мухой, и я говорю Майклу: черт, это Тара, моя тетя, а она разошлась, танцуя как-то непонятно, да, Майкл, прыгая вверх-вниз…

– Пого, – пояснил Майкл, – как на ходулях.

– Точно, пого, отпадный танец, но так, словно ей сунули в задницу петарду, причем не притворялась, пап, и отхлебывала что там у нее было в пластиковой бутылке, а все эти дурачки вокруг нее распалились, и я подумала, что добром это не кончится. Чуть не позвонила тебе.

– А надо было.

– Ну, не позвонила. А тут она стала светить сиськами и все такое…

– Стоп-стоп-стоп, – сказал Питер. – Это правда?

Майкл кивнул.

– Уже была половина одиннадцатого, и я говорю: пошли, надо идти, потому что твой отец… потому что вы сказали… и тут вокруг нее заварилась буча, подскочили вышибалы, и, пока они разбирались с теми парнями, трое других парней насели на нее…

– Насели? – ужаснулась Женевьева.

– Да, – сказала Зои, – насели, и, думаю, они пытались стянуть с нее одежду, так что я говорю Майклу…

– Она говорит мне: надо помочь ей, а я думаю: нет, спасибо, если полезу, мне башку оторвут, но тут Зои бросилась на них. Пришлось и мне за ней, – Майкл повернулся к Питеру, – вроде как на подмогу, а Зои показала свои приемчики дзюдо, ух! И один парень грохнулся на спину, к другому применила удушающий захват, а третий как на нее замахнется, тогда я прыгнул на него, но тут охранник схватил меня за гребаные дреды, извините, миссис Мартин, за волосы, а Тара только орет: что, черт возьми, происходит, нельзя уже девушке развлечься, что ли? – и я даже не думаю, что она узнала Зои, настолько была пьяна, вот так мы и опоздали на автобус.

– Ладно, – сказал Питер.

– Ладно, – повторила Зои.

– Но я постарался, чтобы мы успели на следующий. Который немного опоздал. Извините.

– Ладно, – сказал Питер.

– Так что, все нормально? – спросил Майкл.

– Да. Нормально. Хорошо. Хорошо.

– Спасибо, что доставил Зои в целости и сохранности, Майкл, – вмешалась Женевьева. – Подвезти тебя до дому?

– Мои родители не слишком волнуются, если я малость припозднюсь.

– Правильно делают.

– Я не говорю, что вы слишком уж волновались, – поправился Майкл. – Или кто-нибудь.

– Все в порядке, – буркнул Питер.

– Что вы собираетесь делать с Тарой? – поинтересовалась Зои.

– Тебя это не касается, – ответил Питер.

– Ну ладно, – сказала Женевьева, вставая и хлопая в ладоши. – Хорошо провели время, ребята?

– Ложись спать! – позвала Женевьева.

– Не могу уснуть.

– Я даже слышу, как у тебя мозги скрипят.

– Как я могу перестать думать?

Женевьева села в постели и включила ночник. Мягкий янтарный свет пронизывал ее волосы. Она положила ладонь ему на грудь.

– Чем тут поможешь?

– Какого черта ее туда понесло?

– Она явно думает, что еще подросток.

– Много ли девчонок дуют водку из горла и показывают сиськи?

– Ну, одна-две.

– Тебе когда-нибудь хотелось снова стать такой молодой?

– Что, и вот так вести себя? – спросила Женевьева.

– Да.

– Нет, не хотелось. Я такой ерундой не занималась и в молодости, и сейчас не мечтаю о таком, если ты это имеешь в виду. А ты?

Он немного подумал, сказал:

– Единственное, что есть хорошего в шестнадцатилетнем возрасте, – это эрекция.

– Хочешь поговорить с Тарой о ее поведении?

– Не знаю. Я плачу этому чокнутому мозгоправу, чтобы он с ней говорил. Или мне так думалось. А толк есть? Он просто разговаривает с ней, ставка почасовая. Сколько длится беседа? Час. Когда он скажет, что достаточно разговоров?

– Когда у Тары наступит прорыв, наверно.

– Прорыв. Откуда и куда?

– Я гашу свет. Спи давай.

Она протянула руку и щелкнула выключателем.

– Тара, Тара, Тара, – промычал Питер. – Где тебя черти носят?

Тара в этот момент входила в свой старый дом. Споткнулась во тьме о порог, выронила ключи, которых ей никогда не давали, когда она жила здесь двадцать лет назад. Наклонилась поднять их и стукнулась головой о приоткрытую дверь, отступила назад и наткнулась на горку, стоявшую у подножия лестницы. Стекло и их лучший фарфор в горке зазвенели. Тара удержалась на ногах и придержала дрожавшую горку.

Постояла в темноте, переводя дух. Было около часа ночи, и она боялась разбудить родителей. Но из кухни пробивался неяркий свет.

– Все в порядке, я не сплю, – послышался голос матери.

Тара слегка покачнулась, отерла рукой лицо и шагнула из коридора в кухню. Войдя, направилась прямиком к раковине, налила стакан воды и выпила залпом. Затем тяжело опустилась на стул у кухонного стола.

– Хоть и старалась потише, – сказала Мэри, – у тебя это плохо вышло.

– Извини.

– Решила вот дождаться тебя.

– Это было ни к чему. – Тара тихонько рыгнула.

– Ты пьяна.

– Выпила самую-самую-самую чуточку. Честное слово.

Мэри встала. На рабочем столе стояла тарелка, прикрытая другой тарелкой. Она сняла верхнюю:

– Вот, возьми, я приготовила тебе сэндвич.

Тара с благодарностью взяла его.

– Не могу привыкнуть ложиться спать, пока ты не придешь. Твой отец говорит, я должна оставить тебя в покое, мол, пусть делает что хочет. Хотя он не обрадовался бы, увидев тебя в таком состоянии.

Тара, чавкая, уписывала сэндвич.

– Я уже не ребенок, мама.

– Неужели? – резко сказала Мэри. – Кто же ты тогда?

Тара перестала жевать. Положила недоеденный сэндвич на тарелку. Встала, слегка покачиваясь:

– Я иду спать. Покойной ночи.

Мэри смотрела, как дочь, шатаясь, бредет по коридору, слушала, как та поднимается по лестнице. Прошел еще час, прежде чем она тоже отправилась в постель.

31

Глубинный смысл, кроющийся в сказках, сказал мне в детстве больше, чем смысл любой правды, которой учила жизнь.

Ричи проснулся оттого, что кто-то звонил и барабанил в дверь. Первой мыслью было: полиция. Потом он вспомнил, что у него нет никаких неприятностей с полицией, если, конечно, не считать недавнего случая пьяного вождения. Хотя, насколько он знал, по таким нарушениям полиция не заявляется чуть свет.

Для Ричи «чуть свет» значило раньше одиннадцати.

В дверь продолжали молотить. Он спустил ноги с кровати и протер глаза, прежде чем нащупать сперва сигарету, потом зажигалку, потом очки. Только после этого натянул трусы и подошел к окну. Глянул и увидел Тару. Та одной рукой держала велосипед, а свободной барабанила в дверь. Какое-то чутье заставило ее поднять взгляд. Слабое утреннее солнце блеснуло в ее темных очках.